obshalka

Шухевич. Белое пятно в биографии

Пармен Посохов, независимый исследователь

О Романе Шухевиче написано много всякого. Лишний раз муссировать тему «борца за незалэжность» или «кровавого бандита» я не буду. И до меня, и после желающих описать его деятельность с точки зрения эмоциональной, я думаю, хватит. А вот с функциональной стороны жизненный путь Шухевича освещен куда слабее. Более того, в его биографии есть «белое пятно», которым толком еще никто не занимался.

А напрасно, ибо этот период его жизни является ключом для понимания последующего хода событий и ставит жирную точку в дискуссии на тему «Являлась ли УПА воюющей стороной или однозначно была немецкой подручницей».

Скажу сразу, что «белое пятно» в биографии Шухевича недостаточно изучено и мной. Поэтому вопросов будет больше чем ответов. Но несомненно уже то, что бытующая версия событий 1942, когда Шухевич пребывал в составе 201-го охранного батальона в Лепельском районе Витебской области, является ложной. А речь пойдет именно о Белорусском девятимесячном периоде жизни Шухевича.

Что было до переброски 201-го батальона в Белоруссию, известно хорошо. Шухевич был одним из старших офицеров в диверсионно-разведывательном батальоне «Нахтигаль», созданным «Абвером» из ОУНовцев, и прошедший с гитлеровцами по Украине от Сана до Винницы. После этого, по версии националистов, батальон был отозван с фронта на отдых в Юзвин, где, узнав об аресте Бандеры и других лидеров ОУН, отказался сражаться вместе с немцами, после чего был разоружен, а личный состав интернирован. Установленным фактом можно считать лишь отзыв батальона с фронта, все остальное уже из серии догадок и интерпретаций. И, как бы там ни было, большая часть личного состава батальона вместе с большей частью другого выпестованного «Абвером» батальона «Роланд», вошла в состав вновь сформированного во Франкфурте 201-го батальона охранной полиции. Участие в составе 201-го батальона было добровольным, каждый участник подписал 1 декабря 1941 года контракт на один год, в том числе и Роман Шухевич, назначенный командиром сотни. Известно, что из «нахтигалевцев» отказались его подписывать всего около 15 человек из 300. Разительная метаморфоза! По официальной версии, «Нахтигаль» расформировали из-за отказа воевать вместе с немцами в результате ареста верхушки ОУН, а тут вроде как одумались и согласились. С чего бы вдруг? Заострим внимание на этом факте, он нам понадобится в дальнейшем. В самом деле, не из-за желания же помочь белорусскому народу в борьбе с партизанами, чем в недалеком будущем и был озадачен батальон?

По общепринятой версии, 201-й батальон 16 марта 1942 года получил приказ выдвинуться в Белоруссию в составе 201-й охранной дивизии для обеспечения охраны путей сообщения в треугольнике Могилев-Витебск-Лепель, где сменил латышский батальон, переведенный на Украину. И вот здесь начинаются первые нестыковки. С какой стати «Абвер», затративший большие силы и средства на подготовку «нахтигалевцев» и «роландовцев», вдруг отрекся от них, передав для охраны путей сообщения совершенно в другое ведомство. Этого быть не могло.

Второе. С какой стати убежденные националисты из УПА согласились воевать вдали от горячо обожаемой ими Украины? Третье. Для охраны путей сообщения, лобовой борьбы с партизанами и проведения карательных экспедиций людей, прошедших подготовку в «Абвере», использовать неразумно. Для этой цели проще набрать всякую сволочь из лагерей для военнопленных, а также перебежчиков вкупе с местными полицаями, что и делалось, - достаточно только взглянуть на кадровый состав подразделения, уничтожившего Хатынь.

И это еще не все. Более пристальный взгляд на район дислокации 201-ой дивизии вызывает еще целый ряд вопросов. Он не затрагивал района Могилева и Орши. Зона ответственности дивизии охватывала треугольник Витебск–Полоцк–Лепель с прилегающими районами. Далее, украинские националистические источники пишут, что 201-й батальон привлекался для охраны мостов на реках Березина и Двина, все охраняемые объекты сохранил в целости и сохранности, перебив около 2000 партизан. Однако река Березина с ее мостами опять-таки в зону ответственности 201-й дивизии не входила, хотя и протекала близко, а Двина была достаточно далеко от места дислокации 201-го батальона в Лепеле, куда он прибыл транзитом через Минск после непродолжительного пребывания в столице Белоруссии!

А теперь поближе присмотримся к Лепелю. Допустим, что Шухевич с товарищами охранял Лепельский транспортный узел, где, опять же, по сведениям националистических источников, находились большие склады вооружения и амуниции. Да, через Лепель действительно проходит, и проходила тогда, шоссейная асфальтированная дорога Минск-Витебск с ответвлением на Полоцк. Но железнодорожным узлом Лепель не является. Станция Лепель тупиковая, она связана железной дорогой с Оршей и в 1942 году никакого стратегического значения не имела, разве только для погрузки в вагоны отобранного у местного населения крупного рогатого скота. Но в связи с малочисленностью тамошнего населения (а оно и сейчас составляет около 45000 человек, включая половину городского), максимум, на что была пригодна железнодорожная ветка, - это на один «мясной» состав в месяц, для охраны которого вызывать целый охранный батальон не имело никакого смысла. Что же касается складов с амуницией и боеприпасами, то судите сами, кому нужно держать в медвежьем углу, подальше от основных коммуникаций жизненно необходимое? Здесь что-то другое, а не охранные функции. Можно предположить, что 201-й батальон занимался борьбой с партизанами. Но это верно лишь отчасти. Опять-таки на эту борьбу можно было бросить не кадровых агентов «Абвера», а всякую сволочь, о чем я писал выше.

Можно предположить и совсем уж экзотическую версию. Шухевича с товарищами германское командование «премировало» заслуженным отдыхом в санаторных местах. Действительно, Лепель, по белорусским меркам, курортное место. Так, в самом городе, по моим сведениям, располагается детский санаторий, а в Боровке, в 12 километрах, располагается в наше время (и располагался тогда) военный санаторий первой категории в сосновом бору. Ближе к Ушачам, в 28 километрах от Лепеля, есть еще один санаторий – «Лесные озера»… Но такая версия – явный перебор. Скорее уж пансионаты для собственного отдыха использовали немцы, а ОУНовцам доверили их охранять, как особо приближенным и доверенным лицам. Только вот от кого охранять? Необходимо четко осознавать, что собой представляло партизанское движение в Белоруссии на начало 1942 года. Я о нем знаю от человека, бежавшего в 1941 году из плена и партизанившего в Белоруссии до 1944 года. Потом его информация получила дополнительное подтверждение. Так вот, в начале 1942 года партизанское движение Белоруссии в основном представляли, во-первых, окруженцы и бывшие военнопленные, во-вторых, диверсионные группы НКВД вроде Заслоновской, и, в-третьих, группы разведуправления Генштаба типа Линьковской, заброшенной поначалу в соседний с Лепельским Чашниковский район. Местное население пошло в лес, начиная со второй половины 1942 года, а массовый характер это приняло в 1943 году.

Что из себя представляли партизанские отряды из бывших окруженцев хорошо описал Василь Быков в том же «Сотникове». Они понесли огромные потери зимой 1941-1942 года от голода и холода. Диверсионным группам НКВД Лепельская станция с мычащим контингентом была явно не интересна, ей узлы типа Оршинского подавай, ну а Линькову надо было разведку налаживать, а не обнаруживать себя налетами на офицерские дома отдыха!

А что же, в самом деле, делал в Лепеле и окрестностях 201 батальон? Ясно, что занимался не охраной объектов, ясно и то, что борьба с партизанами была не основной его деятельностью. Тогда что? Не пребывание на курорте же, в самом деле! Ниточку к разгадке мне дала личность командира батальона майора Побегущего. Это был кадровый офицер еще Польской армии и занимался он всю жизнь в основном подготовкой младшего комсостава и младших специалистов. Типичный офицер-тренер с 18-летним стажем! Для борьбы с партизанами и охраны мостов нужен специалист другого профиля! Значит бывшие «нахтигалевцы» и «роландовцы» проходили в Лепельских лесах переподготовку. Первоначально подготовленных для ведения диверсий и сопровождения наступающих немецких колонн, их стали натаскивать на выполнение антипартизанских действий, в относительно спокойных условиях, вдали от посторонних глаз, в глубокой тайне. Недаром же личному составу батальона был дан строгий приказ скрывать от местных жителей свою принадлежность к ОУН и представляться мобилизованными украинцами.

Лепель для такой переподготовки был идеальным местом. В 1942 году там было относительно спокойно, но время от времени постреливали бывшие окруженцы. Их можно было относительно безнаказанно погонять по местности, приобретя при этом практические навыки прочесывания лесов и нахождения партизанских баз. Своеобразная практика вдобавок к теоретической части, полученной на занятиях в «санаториях». Хотя нет, не в санаториях. Перед войной в Лепеле находилось советское пехотное училище, переведенное затем в Череповец, а в начале войны в Боровке уже располагалось минометное училище, принимавшее участие в оборонительных боях. В связи с внезапностью немецкого наступления вся матчасть досталась немцем. Прекрасная учебная база!

Итак, «нахтигалевцы» и «роландовцы» из 201-го батальона как подчинялись «Абверу», так и продолжали подчиняться, прикрываясь легендой об охранной деятельности. Значит, в Лепеле должна была быть школа «Абвера»! Но в открытых источниках я не нашел никаких следов. Я был в отчаянии, версия, так красиво складывавшаяся, рушилась на глазах. Но выручила опять-таки привычка читать первоисточники типа мемуарной литературы. И вот оно! Нашел! Воспоминания Николая Ипполитовича Обрыньбы «Судьба ополченца», бывшего военнопленного, находившегося в этом качестве в Лепеле и Боровке, художника, рисовавшего портрет командира охранной дивизии генерала Якоби, и оставшегося после побега партизанить в тех же местах! Каждый может с ними при наличии интереса ознакомиться. Я только процитирую несколько выдержек.

«Стацюк оказался не просто предателем, а матерым изменником. Вновь его обнаружили уже инструктором диверсионной школы в Лепеле, которая готовила диверсантов для провокаций, разведки, минирования дорог, отравления колодцев, убийства партизанских командиров».

Значит, как я и предполагал, школа «Абвера» в Лепеле была! Именно антипартизанская! И учили в ней помимо всего прочего внедрению в партизанские отряды.

А вот как описывает Обрыньба свою встречу с одним из таких агентов, очевидно из 201 батальона:

«Из шалаша торчал ствол пулемета, лежала закутанная фигура. Шалаш был небольшой, но два человека свободно могли поместиться, а ночи были росные, и уже прихватывало холодом. Фигура не шевелилась, и я сказал бодро: — Пустите до вашей хаты переночевать. Человек отогнул поднятый воротник, посмотрел пристально:

— Что ж, беглый, полезай, поспим до рассвету. — У него был украинский выговор, но его «беглый» мне не очень понравился, что-то в нем звучало без симпатии.

Мой земляк поерзал, подвинулся, и я влез в шалаш и лег рядом, тоже головой наружу. Начался разговор первого знакомства.

— Как тебя зовут?

Ответил, и тоже спросил имя. Он назвал свое, спросил, откуда я. Опять я начал рассказывать о Боровке, лагере, он перебил:

— Я спрашиваю, с каких краев будешь?

— С Украины.

— Украинец, значит.

— Был украинцем, а в плену русским стал.

— Что ж так, торгуешь своей нацией?

— Да нет, это я в лагере своей национальности не называл, там сотни делали украинские и баланду за это лишнюю давали. Много из нашего брата изменников. Мой сосед ничего не ответил, повернулся спиной, видно, решил спать. Я тоже умостил поудобнее охапку травы под головой и закрыл глаза. Но он снова заговорил:

— Так что, заметил, что с украинцев много изменников? Кому ж воны изменяють?

Этот вопрос был явно недоброжелательным, и я не задумался с ответом:

— Да уж не полиции немецкой.

Он смолк, как бы переваривая. И вдруг приподнялся и злобно выругался мне в лицо:

— Сволочь! ...московская! А ну давай с моего шалаша! Еще и под шинель прилез, ублюдок!

Я понял, что разговора у нас с ним не выйдет, слишком для меня ясен он был по плену. Быстро выбрался и пошел в сторону, за кусты, чтобы он не заметил, куда я девался. Обидно было, что разоткровенничался; вроде ведь партизан, а наверно, националист украинский...»

И дальше.

«Лагерь просыпался. Было зябко, и я подошел погреться к костру. Карабань уже был на ногах, поздоровался весело. Неприятно было, но рассказал ему о ночном разговоре с пулеметчиком.

— Националист, думаешь? Он недавно у нас, Стацюк его фамилия. Вот придет с засады, тогда вместе и поговорим….»

«Подошел Коля Гутиев со станковым пулеметом, вид у него был растерянный. Оказалось, его первый номер, украинец, который меня из шалаша выгнал, сбежал…. Случай с предательством в первый же день в партизанах показал мне всю суровость их борьбы…»

Ну вот, кажется, мы и докопались до истины, что делали в Лепеле Шухевич, Стацюк и им подобные. Готовились, готовились вдали от родных стен к новой, особой миссии, которую на них возложили их кураторы из «Абвера», и которую они стали выполнять начиная с 1943 года. Назовем его «проект УПА». Умные авторы проекта рассчитали все, прежде всего место подготовки, чтобы никто не догадался, для кого и для чего готовят будущий комсостав, прежде всего свои земляки, от которых надо было скрыть связь с «Абвером» в частности, и с немцами вообще. В продолжение этой легенды последовало якобы нежелание продлевать подписанные контракты и мнимое дезертирство большей части батальона в волынские леса в конце 1942 – начале 1943 года (Побегущий остался у немцев, что и понятно: тренерам в лесах не место). УПА создавалась, прежде всего, для борьбы с советскими партизанами и польскими отрядами. Поэтому сначала ее деятельность и ограничивалась Волынью (в Галичине советских партизан не было). При этом только верхушка УПА, прошедшая, как Шухевич, подготовку в спецлагерях «Абвера», знала подноготную «повстанческой армии», созданной немцами для выполнения конкретной задачи. Для рядовых членов УПА, зачастую мобилизованных насильно, связь верхушки с немцами была тайной за семью печатями. Те искренне верили, что сражаются за самостийную Украину! И с немцами в том числе.

Так можно ли считать УПА воюющей стороной? Скорее, нет. Истинные цели и задачи УПА ставились и направлялись гитлеровцами, а реализовывались верхушкой во главе с Шухевичем, являвшейся агентами «Абвера». Да, такая правда для рядовых УПА - трагедия, но ее нужно признать, а реабилитация УПА и признание ее воюющей стороной - сродни реабилитации «Абвера» и СС.

_________________
Я Родину свою люблю, а государство ненавижу!

А. Розенбаум