Н.Б. писал(а):
Мефистофель писал(а):
Н.Б. писал(а):
Я недавно посмотрел фильм про Норму Джинн, во многом основанный на дневниках её психотерапевта. Ипостась победила человека, разъела, словно кислота.
Знаю одного "психотерапевта", который с клиентки, профессионального маляра-алфрейщика, в качестве оплаты услуг взял ремонт собственной квартиры
. Этот "психотерапевт" Мерлин из той же категории рвачей. Любая зависимость лечится, если есть желание клиента. А уж в кино енто дело ну никак не стоит воспринимать иначе, чем аллегорию.
Доктор Ральф Гринсон пользовался у кинозвезд особой популярностью. Интеллектуал, выходец из старой Европы, профессор психиатрии Лос-Анджелесского университета. Он уже лечил многих актрис с расшатанной психикой, но Мэрилин поразила его. О трагических фактах своей биографии она рассказывала ему совершенно спокойно, как будто эти воспоминания не причиняли ей никакой боли. Встреча Мэрилин и Гринсона оказалась роковой. Актриса и ее врач запутались в сетях психоанализа.
Все началось январским днем 1960 года, когда Мэрилин впервые пригласила Гринсона в свое бунгало в отеле "Беверли-Хиллз". Гринсон увидел совершенно потерянную женщину, которой грозило саморазрушение из-за пристрастия к наркотикам и сильнодействующим лекарствам. Он согласился помочь ей. Она должна была снова ощутить вкус жизни, вернуться на съемочную площадку. Она должна была снова любить. Любить, а не умирать.
Первый сеанс был непродолжительным. Мэрилин находилась в Лос-Анджелесе со своим мужем, писателем Артуром Миллером. Шли съемки фильма "Давай займемся любовью". Ее партнером был Ив Монтан. Она считала, что ей мало платят, но вынуждена была продолжать съемки - контракт со студией "Двадцатый век Фокс" связывал ее по рукам и ногам. Сценарий постоянно переписывался. Каждый день она появлялась на съемочной площадке с помятым лицом, опухшим от снотворного.
26 января Мэрилин на три дня исчезла из Лос-Анджелеса как раз перед съемками первых сцен с Ивом Монтаном. Режиссер Джордж Кьюкор был вне себя от гнева. "Я бы хотела исчезнуть с киноэкрана или из жизни – мне все равно, только бы исчезнуть", - призналась она Гринсону.
Чтобы не давать пищи сплетникам, доктор предложил Мэрилин встречаться у него дома. Почти всю комнату занимал большой письменный стол, абсолютно пустой. Ее удивило отсутствие в кабинете портретов Фрейда и потрясла картина, висящая на стене, - на ней была изображена обнаженная женщина с ясным невозмутимым лицом. Мэрилин долго вглядывалась в это лицо и спросила доктора, в чем ее секрет. А потом продолжила:
- Я тоже позировала обнаженной. Когда я была моделью, я часто смотрела в зеркала или искала свое отражение в глазах других людей, чтобы понять, кто я такая. Мэрилин не существует. Стоит мне снять грим, и я снова становлюсь Нормой Джин. Мэрилин Монро существует только на экране.
- Вы не любите сниматься, потому что боитесь, что ваш образ могут украсть? - спросил Гринсон.
- Слишком много вопросов, доктор. Я не могу на них ответить. Мне только кажется, что мужчины не видят меня – они просто глазеют на меня.
Ей было всего 20 лет, когда она разошлась с первым мужем, она чувствовала себя совершенно опустошенной. Она могла проводить дни и ночи с совершенно незнакомыми людьми, мужчинами и женщинами, чтобы только найти в себе силы дожить до утра. Чтобы выжить в Голливуде, она продавала все, что могла, любому желающему: свое тело – продюсерам, жаждавшим насладиться им, его изображение – любителям порнографических фильмов. "Ты должна стать воплощением секса, пробуждать самые низменные желания", - сказал когда-то оператор, снимавший ее для короткометражного порнофильма в мрачной лос-анджелесской квартире. С тех пор ничего не изменилось: Мэрилин по-прежнему была образом. Она знала, что очень красива, и невероятно гордилась своей внешностью. Но ей было уже 34 года, а она не понимала, что ей делать со своей жизнью.
Гринсону не нужно было много времени, чтобы поставить диагноз своей пациентке, но он продолжал задавать вопросы. Он заметил, что часто, особенно если ее что-то пугало, она вела себя как брошенный беззащитный ребенок, как мазохистка. Мэрилин провоцировала людей, вынуждая обижать ее, пользоваться ею. Гринсон обеспокоился, ведь разрушая себя, она способна разрушить и его.
Съемки фильма "Давай займемся любовью" затянулись до бесконечности, и встречи Мэрилин с Гринсоном продолжились. Она жаловалась на роль, которую ее заставляют играть в ненавистном ей фильме, рассказывала о хронической бессоннице, чтобы оправдать употребление наркотиков.
Соседнее с ней бунгало в "Беверли-Хиллз" занимали Ив Монтан и Симона Синьоре. Однажды вечером Монтан вошел в комнату Мэрилин, сел на кровать, она взяла его за руку, потом притянула к себе и поцеловала с каким-то веселым отчаянием. Очень скоро Монтан пожалел, что поддался искушению. Мэрилин была для него всего лишь очаровательным бесхитростным дитя, школьницей, потерявшей голову.
- Я знаю, - говорила она психоаналитику, - вечером мужчина засыпает с Мэрилин, а утром просыпается со мной. Монтан – всего лишь персонаж любовной истории, которую я рассказываю себе с самого детства. Но как бы мне хотелось, чтобы он действительно полюбил меня.
Гринсон посоветовал Мэрилин порвать с Монтаном.
Приближался ее день рождения, и, как всегда в это время, она была близка к отчаянию. Перед съемками одной из последних сцен фильма "Давай займемся любовью" она написала: "Чего я боюсь? Боюсь, что не смогу хорошо сыграть? Знаю, что могу играть. Знаю, что не должна бы бояться. Но избавиться от страха – значит перестать существовать".
- Когда я была маленькой, - призналась однажды Мэрилин психоаналитику, - никто не говорил мне, что я красивая. Всем девочкам надо говорить, что они красивые, даже если это неправда.
Гринсон понимал: больше всего она нуждалась в любви. Если бы мать не бросила ее, она так отчаянно не добивалась бы всеобщего внимания.
Когда Мэрилин было 20 лет, у нее был любовник, фотограф Андре де Динес, который обожал эту бесхитростную темноволосую девушку. Именно для него она впервые написала на песке имя "Мэрилин Монро". Вскоре оно вытеснило из памяти кинозрителей имя обнаженной красотки, которую все еще звали Норма Джин. Как-то они шли вдоль голливудского мемориального кладбища, где был похоронен Рудольф Валентино. Мэрилин заметила, что Валентино умер в 1926-м – в год ее рождения. "Быть может, я пришла в этот мир, чтобы заменить его? - сказала она Динесу. - Чтобы однажды стать такой же знаменитой, как он?"
После этой прогулки она долго позировала ему. Он попросил ее изобразить счастье, меланхолию, грусть. Он даже спросил, на что, по ее мнению, похожа смерть. Она пристально посмотрела на него и ответила: "Эту фотосессию можно было назвать: конец всему". Гораздо позже Динес вспомнил, как Мэрилин, защищая свое право на личную жизнь, дала ему неправильный номер телефона. Это был телефон городского морга.
- Все это было так давно, - сказал психоаналитик, - оставьте прошлое прошлому, Мэрилин, пора стать взрослой и покончить с образом маленькой девочки.
Она продолжала заниматься психоанализом с Гринсоном и пыталась найти новый образ: наполовину королева, наполовину потерянный ребенок. Ее бросил Монтан, и Мэрилин снова хотела любить, но не знала кого.
В марте 1960 года ей вручили "Золотой глобус" - премию, присуждаемую Голливудской ассоциацией иностранной прессы, - за роль в фильме "В джазе только девушки". Она пришла на церемонию одна, растерянная от своего неожиданного успеха. Такую растерянность Мэрилин уже чувствовала раньше.
В 1954 году, желая покончить с образом голливудской блондинки, она покинула Лос-Анджелес, чтобы начать новую жизнь. Нью-Йорк был похож на гигантскую шахматную доску. Удивительный город, где актеры думали не только о снимках на обложках журналов и о новых ролях в кино. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал о ее приезде, но у трапа самолета ее встретила сотня обезумевших фотографов. Мэрилин невозможно было скрыться от назойливого внимания прессы.
Она любила Нью-Йорк, в этом городе интеллектуалов все возбуждало ее: неоновый свет иллюминаций, джаз, театр. Здесь она общалась только с писателями: Артуром Миллером, Карсон Маккаллерс, Труменом Капоте. В Лос-Анджелесе Мэрилин Монро приходилось работать целыми днями. В Нью-Йорке, выйдя на Манхэттен, она могла раствориться в толпе. Только здесь она могла почувствовать себя невидимкой, могла спрятаться от самой себя, часами оставаться неузнанной, ходить куда угодно – одним словом, жить.
Именно в Нью-Йорке она открыла для себя литературу, Фрейда и психоанализ. У нее было мало вещей, но всю жизнь она возила с собой одни и те же книги (Рильке, Фолкнер, Стэнли), чтобы постоянно перечитывать их, и белый рояль – тот, что купила ей мать. Она отыскала его на аукционе, и с тех пор рояль сопровождал ее во всех переездах.
Она рассказала Гринсону о первых месяцах, проведенных в Нью-Йорке. И вдруг проронила: "Но даже там я боялась сойти с ума". Он ответил: "Ваше постоянное стремление нравиться всем изолирует вас от окружающих и мешает совершенствоваться как актрисе". - "Я все время притворяюсь, я не могу не притворяться, именно поэтому я всегда хотела быть актрисой".
Съемки в кино причиняли ей боль, но они же и держали ее на плаву. Ее желание изменить свой образ привлекало к ней множество фотографов. Позируя фотографам, она испытывала физическое наслаждение, ни чем не рискуя. Ей хотелось быть желанной, чтобы не задумываться, любят ли ее.
Милтону Грину она доверяла больше, чем другим фотографам. Она позировала ему в черном белье и чулках в сеточку с полузакрытыми глазами, с печальной улыбкой на губах. Эти фотографии Мэрилин принесла Гринсону августовским днем 1960 года. Он стал разглядывать их и заметил, что она мало рассказывает о своей сексуальной жизни.
- Вы хотите узнать о моей сексуальной жизни? Я воспринимаю ее как последовательность неграмотно смонтированных кадров. Мужчина входит, берет меня, потом губит. В следующем кадре тот же мужчина, но уже с другой улыбкой: и жесты поменялись, и освещение. Вы не понимаете, о чем я говорю? Я тоже. Может быть, отношения между мужчинами и женщинами действительно таковы: череда неудачных склеек?
Гринсон чувствовал, что ее проблема имела не только сексуальный характер. Она не могла выйти из образа, созданного, чтобы защитить ее от какой-то невыносимой истины. "Ее мы и будем искать", – сказал он. Гринсон пытался понять, может ли испытывать настоящую страсть тот, кто возбуждает ее в других. Может быть, это самая сексуальная актриса Америки искусно имитировала свою сексуальность?
- На этом мы остановимся, - поставил точку Гринсон. - Приходите в 6 часов вечера, расскажете о ваших браках.
Вечером Мэрилин рассказала Гринсону о Джо Димаджо. Замуж за звезду бейсбола она вышла в 1954 году. Семейная идиллия быстро закончилась. Она не любила вспоминать об этом ревнивце, который не раз поднимал на нее руку. Их брак оказался неудачным, потому что Димаджо женился на Мэрилин Монро, любимице Голливуда, а ему хотелось жить с Нормой Джин, обыкновенной женщиной. Год спустя она встретила в Нью-Йорке Артура Миллера. Блеск его интеллекта покорил Мэрилин, которая не училась даже в колледже. Она ждала от него чуда, надеялась, что он поможет ей измениться и, в конечном счете, спасет ее.
"Просто будь сексуальной, больше от тебя ничего не требуется" - этими словами напутствовал ее Лоуренс Оливье перед презентацией прессе фильма "Принц и танцовщица". Что бы Мэрилин ни делала, от нее исходили волны сексуальности. Но ей хотелось совсем не этого. Она хотела стать настоящей актрисой, потому-то она и мечтала сняться в фильме знаменитого англичанина, одного из лучших исполнителей шекспировских пьес.
Съемки проходили на студии "Пайнвуд" под Лондоном, и Артур Миллер решил сопровождать ее. Она была на грани депрессии, у нее ничего не получалось. Роль не ладилась, тело не слушалось. Она чувствовала себя совершенно разбитой. Лоуренс Оливье считал ее бездарью, необразованной и самовлюбленной идиоткой, от которой нечего ждать, кроме неприятностей. А Миллер не защищал ее.
Тогда она стала прибегать к обычным хитростям, чтобы отвертеться от роли: опаздывала на съемки или вообще не приходила, опять начала принимать наркотики. Она нашла записную книжку Миллера и прочитала последнюю запись: "Я ни за что не должен был жениться. Это непредсказуемая эгоистичная полуженщина-полуребенок". Писатель боялся, что постоянный эмоциональный шантаж с ее стороны лишит его вдохновения и возможности работать.
Мэрилин закончила съемки в фильме "Принц и танцовщица" и 20 ноября 1956 года улетела в Нью-Йорк. Анна Фрейд, английский психоаналитик, которая консультировала ее во время съемок, поставила диагноз: эмоциональная нестабильность, неудовлетворенное желание сексуального контакта, боязнь одиночества, паранойя с приступами шизофрении. Чтобы справиться со своими проблемами, Мэрилин пришлось прибегнуть к барбитуратам. Психоанализ стал причиной ее конфликта с мужем: он считал, что психиатры ничем не могут помочь его жене. Она совершила попытку самоубийства, и Миллер едва успел спасти ее.
Августовским днем 1958 года Миллер и Мэрилин отправились на уик-энд на Восточное побережье. Вечером погожего воскресного дня она экстренно вернулась в Нью-Йорк, в больнице у нее случился выкидыш. Мэрилин никогда не пришлось стать матерью.
Перед тем как окончательно расстаться, Артур Миллер и Мэрилин Монро вместе работали над фильмом "Неприкаянные". Миллер писал сценарий, она играла главную роль – саму себя, свою неудавшуюся жизнь. Съемки с участием Кларка Гейбла и Монтгомери Клифта начались в Неваде летом 1960 года. Бледная и осунувшаяся Мэрилин приехала на съемки с двухдневным опозданием. Они проходили в окрестностях города Рино в пустыне на 40-градусной жаре.
Хьюстон утверждал, что снял черно-белый, а не цветной фильм, чтобы на экране не были видны налитые кровью от чрезмерного употребления сильнодействующих лекарств глаза Мэрилин. Оператор жаловался продюсеру: "Не могу ее снимать. У нее совершенно пустые глаза. Если так пойдет и дальше, фильм пропал". Каждый день все задавались одним вопросом: сможет ли Мэрилин сегодня работать. Измученная съемками, она понимала, что брак с Миллером исчерпал себя. 18 октября съемки закончились. Мэрилин плакала: "Я сыграла Мэрилин Монро! Мэрилин, снова Мэрилин! Я играла себя. Выйдя замуж за Миллера, я мечтала, что смогу отдалиться от Мэрилин Монро. Теперь оказывается, что я продолжаю делать то же самое. Как мне вырваться из этого заколдованного круга?"
Развод с Миллером состоялся в январе. Ее последний фильм с Монтаном провалился. В Нью-Йорке, вдали от Гринсона, она проводила целые дни дома, не зажигая света, похудевшая, напичканная успокоительными таблетками.
Мэрилин направили в психиатрическую клинику. Она приняла столько наркотиков, что даже не заметила, как согласилась на госпитализацию. Ее поместили на шестой этаж к сумасшедшим. На окнах ее палаты были решетки, на стенах – следы крови. Ей разрешили сделать один звонок. Она позвонила Джо Димаджо. Она не говорила с ним уже шесть лет. Он тут же приехал. 12 дней спустя она покинула клинику. Ее окружила толпа фотографов. Ей с трудом удалось скрыться от них. Она решила навсегда вернуться в Лос-Анджелес – город, где родилась.
Слишком много секса. Слишком много психоанализа, ставшего наркотиком, без которого не обойтись. Гринсон был напуган ее растущей тягой к случайным встречам. Полицейские рассказали ему, что Мэрилин занималась любовью с незнакомыми мужчинами в публичных местах. Именно боязнь мужчин и желание соблазнять их, считал врач, толкало ее к первому встречному. Он полагал, что Мэрилин потеряна для психоанализа, боялся, что не сможет ее спасти и лишь ускорит ее конец.
Как тонущий увлекает за собой спасателя, так она тянула Гринсона все глубже на дно в пустоту. Теперь, работая с ней, он все чаще импровизировал, нарушая почти все существующие правила: просил собственных детей стать ее друзьями, разрешал звонить по ночам, встречался с ней в любое время суток, отказывая другим пациентам. Иногда она даже оставалась у него. Ситуация вышла из-под контроля.
Можно ли говорить, что сеансы психоанализа и отношения с Гринсоном стали причиной смерти Мэрилин? Или все же угроза ее жизни исходила совершенно с другой стороны, со стороны семьи Кеннеди, президента и его брата Роберта? Или со стороны мафии, которая хотела воспользоваться ею, чтобы скомпрометировать братьев?
В первые дни октября 1961 года на официальном ужине Мэрилин познакомилась с Робертом Кеннеди, младшим братом Джона Кеннеди, министром юстиции, отцом семерых детей. Для этого вечера она выбрала платье с глубоким декольте, подчеркивающее белизну ее кожи. Ужин состоялся в доме Питера Лоуфорда, мужа сестры Кеннеди, которого называли "сутенером президента". Мэрилин много пила, и Роберт Кеннеди предложил отвезти ее домой. Вскоре после этой встречи она написала несколько полных отчаяния строк: "Помогите мне! Помогите! Я устала от жизни. Все, чего я хочу, – умереть!"
Эдгар Гувер, глава ФБР, предупредил братьев Кеннеди о существовании опасных связей между друзьями Мэрилин и мафией. Мэрилин была любовницей и Джона Кеннеди, и его брата Роберта, а еще ее любовником был мексиканский сценарист левого толка Хосе Боланос. Эдгара Гувера беспокоило, что она общается с красными. Ее телефон прослушивался. Ей неоднократно угрожали. Ее предупреждали: она не должна встречаться с братьями Кеннеди.
В феврале 1962 года Мэрилин купила дом в квартале Брентвуд – на полпути между киностудией и виллой своего психоаналитика. Она хотела иметь собственный дом, такой же, как у него. Ее дом по адресу Хелен-Драйв, 4 был не так красив, меньше по размеру, но это была копия дома Ральфа Гринсона. "Этот дом станет ребенком, которого у вас нет, мужем, с которым вы развелись", - сказал он ей. Мэрилин поставила свой белый рояль в салоне. Она всегда относилась к нему, как к утраченному и вновь обретенному другу. Этот дом, свое последнее пристанище, она купила, чтобы доставить удовольствие Гринсону.
В последний год ее жизни их отношения стали абсолютно ненормальными. Гринсон хотел заменить Мэрилин отца, которого ей так не хватало. Она названивала ему утром и вечером, чтобы обсудить свои сны и страхи. Он не выдержал и в мае уехал в Европу. Мэрилин была в отчаянии. Она купила магнитофон и делала записи дома в темноте ночи. Она хотела, чтобы Гринсон услышал ее наконец.
Студия "Двадцатый век Фокс" объявила ей, что она должна сниматься в картине "Что-то должно случиться" Джорджа Кьюкора. Гринсон добился для нее крупного гонорара, а для себя – должности специального консультанта. Он хотел участвовать в монтаже фильма. Начало съемок было настоящим кошмаром. Мэрилин была уверена, что Кьюкор ее ненавидит, и угрожала ему самоубийством. Она уехала в разгар съемок, ей нужно было петь в "Мэдисон-сквер-гарден" на праздновании 45-летия президента Соединенных Штатов. Руководство студии предупредило: ее уволят. В отеле ее ждала телеграмма от руководителей студии "Двадцатый век Фокс": они разорвали контракт. Она была растеряна и репетировала через силу. Ей было невмоготу в 30-й раз повторять: "С днем рождения!" Режиссер пришел в ужас от этого страдальческого голоса, этого слабеющего дыхания. А ведь, получив приглашение на праздник, Мэрилин Монро была счастлива, как ребенок, которого приняли во взрослую компанию. Ее детство прошло в нищете, она просто была не способна сопротивляться оказанной ей чести. Она заплатила тысячу долларов за участие в торжественной церемонии.
Вечером Роберт Кеннеди появился на празднике с женой, а президент пришел один. Она вышла на сцену из темноты неуверенной походкой, как будто стесняясь пышных форм, которые не могло скрыть прозрачное платье. Ее песня прозвучала как страстная ласка. После окончания представления Роберт Кеннеди метался вокруг нее, словно ночной мотылек вокруг огня, но на рассвете Джон Кеннеди увез Мэрилин в свой номер в отеле "Карлайл". После этой ночи он принял решение порвать с ней и отрицать все слухи об их связи. Все фотографии, сделанные на вечере, были изъяты ФБР. Больше Мэрилин Монро никогда не увидела Джона Кеннеди. Ее сердце было переполнено горечью.
Она сказала Гринсону, что у нее ничего не получается, что психоанализ ей не помогает, что актерская профессия – не проблема, а единственное решение, которое она отыскала для решения других своих проблем. Она сказала, что не хочет больше зависеть от него.
- Вы не принадлежите мне, Мэрилин, как и я не принадлежу вам. Подумайте, кому вы принадлежите?
- Я принадлежу тем, кто использует меня. Самое большое наслаждение я испытала в Корее зимой 1954 года. – Она вспомнила оглушительный рев подлетающего вертолета. Выйдя на импровизированную сцену, она оказалась перед 17 тысячами вопящих мужчин. Обезумевшие солдаты, месяцами лишенные женщин, издали пожирали ее глазами. Тогда она ничего не боялась.
- Кому вы принадлежите? – настаивал Гринсон.
- Я принадлежу страху, боюсь, что меня используют, боюсь, что нет.
- Если ты работаешь в кино, тебя будут использовать снова и снова.
Бесконечные дни, проведенные на съемочной площадке в окружении множества людей. Вся ее жизнь состояла всего из двух слов: "мотор" и "снято". Однажды попав в объектив камеры, она уже не могла скрыться от него.
- Что вы испытывали на этом юбилее Кеннеди? – оглушил Гринсон ее вопросом, пытаясь вывести из равновесия. Она объяснила:
- Я испытала гордость. Когда я пела, в зале установилась немыслимая тишина, несмотря на такое количество людей. И от этой тишины меня бросило в жар, будто я занималась любовью. Я бы спела эту песню, даже если бы это было последним, что мне удалось сделать в жизни. – Она замолкла, потом произнесла очень тихо, словно долго не решалась: – Нужно все же рассказать вам о моей матери, о Глэдис. Раньше я говорила, что она умерла, не хотела признаваться, что она сошла с ума.
Мэрилин рассказала, как маленькой девочкой она часами сидела перед зданием киностудии, где ее мать, монтажер, каждый день всматривалась в лица звезд. Иногда Глэдис давала Мэрилин деньги на билет в кино. По воскресеньям мать показывала ей роскошные павильоны Голливуда, где Норму Джин однажды будет ждать триумф. Она любила приходить на Аллею славы перед Китайским театром Граумана, где кумиры Америки оставляли отпечатки рук и ног в цементе. Она ставила свою ногу то в один отпечаток, то в другой и говорила себе: "О, слишком большой. Бедная девочка, твоя очередь никогда не подойдет". В день, когда она сама опустила руки в цемент, ей показалось, будто они погружаются в прошлое. И она поняла, что нет ничего невозможного…
Утром в полицейском участке зазвонил телефон. "Мэрилин Монро умерла от передозировки". – "Назовите себя". – "Я доктор Гринсон, ее психоаналитик".
8 августа тело Мэрилин перевезли для панихиды в небольшую часовню. На церемонию, организованную Джо Димаджо, не был допущен ни один человек, имевший отношение к кинематографу. Одним из первых из списка вычеркнули и доктора Гринсона под тем предлогом, что присутствовать на церемонии могут только члены семьи.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
Правила - это нечто у нас в голове, дымок. Это работает, когда это где-то на уровне невозможности помочиться в постели. 
!
